Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история  - Петер Загер

Уэстелл и его товарищ, мастер-каменщик Томас Стоктон, также построили большую часть сводов в боковых приделах, богато украшенные крытые галереи и угловые башни, а также создали превосходно вырезанные геральдические эмблемы, насчитывающие более четырехсот предметов, включая розы, короны, опускные решетки, французские лилии, гончих с герба Бофоров и валлийского дракона с герба Тюдоров.

Генрих VI был очень недоволен всеми этими украшениями. Он хотел, чтобы вся часовня была такой же простой, как ее восточная сторона, потому что это дом Божий. Однако Генрих VIII превратил вестибюль часовни в геральдическую выставку собственного королевского дома – величественный вход в государственную церковь, тюдоровский зал славы, поскольку шаткое основание новой династии нуждалось в таких подпорках, как роскошное собрание эмблем. Согласно историку искусства Дэвиду Уоткину, «такое архитектурное использование геральдики характерно для Испании и может быть следствием женитьбы Генриха VIII на Екатерине Арагонской в 1509 году».

Великолепный экран из темного дуба, подарок от короля, отделяет прихожую часовни от хоров. Здесь, как раз в нужный момент, громадное пространство интерьера прерывается самым примечательным образом. Врата клироса поднимаются как триумфальная римская арка, а орган конца xvii века над ними охраняют два ангела, дующие в сияющие трубы. Это настоящий архитектурный театр. Внутренние контрасты тоже необычны и поразительны: среди готической архитектуры можно видеть ренессансную деревянную резьбу на экране и скамьях для певчих; колонны, пилястры, фризы, круглые арки и разные классические формы создают почти маньеристское изобилие фигур и украшений. В Англии начала эпохи Возрождения нет ничего равного по качеству. Приезжали ли резчики по дереву из Италии, Франции или Голландии? Мы не знаем их имен, но они оставили инициалы HR и RA, Henricus Rex (король Генрих) и Anna Regina (королева Анна – Анна Болейн, вторая жена Генриха VIII, на которой он женился в 1533 году и которую обезглавил в 1536 году) – ценное свидетельство для датировки работ.

В отличие от резчиков нам известны имена мастеров, которые создавали окна, поскольку их контракты сохранились. Бернард Флауэр, королевский стекольщик, был первым из шести английских и фламандских художников, изготавливавших витражные стекла с 1517 по 1547 год. Это самый полный цикл церковных витражных окон с правления Генриха VIII. Во время Второй мировой войны они были вынуты и хранились в безопасном месте, а после войны понадобилось пять лет, чтобы установить их на прежнем месте. Стилистически они отражают переход от готики к Ренессансу, а иконографически верно следуют традиции Средневековья. Верхние секции двадцати четырех боковых окон пересказывают истории из Ветхого Завета, в то время как нижние секции содержат соответствующие сцены из Нового Завета. Большое восточное окно со сценами Страстей Христовых и Распятия уравновешивает сцену Страшного суда, изображенную на западном окне (1879). Оно производит глубокое впечатление и может служить уроком по истории искусства, но для непосредственного эмоционального восприятия я рекомендую картину в одном из боковых приделов – «Распятие» Крейга Этчисона (1994) – образ бесконечного и безвременного одиночества. На стекле в прихожей часовни есть выгравированное сообщение: «Джон Блекмор в 1747 году помыл эти окна». Более поздний гравер добавил: «Их снова нужно помыть».

Фаворитом у посетителей является великолепное полотно Рубенса, но когда оно появилось здесь, вызвало бурю споров. Картина «Поклонение волхвов» была написана в 1634 году для фламандского женского монастыря. Впоследствии она была куплена герцогом Вестминстерским, продана на аукционе за рекордную для того времени сумму двести семьдесят пять тысяч фунтов и преподнесена в дар колледжу новым владельцем. Однако она была слишком велика для свободного места под восточным окном, поэтому члены колледжа демонтировали исторический главный престол и обшивку стен вплоть до хоров. Этот вандализм «во имя искусства» был бы давно забыт, если бы результат оказался убедительным, но с тех пор Святое Семейство, изображенное на этом шедевре барочной живописи, непрерывно вступало в эстетический конфликт с тюдоровскими окнами прямо над ним. Однако давайте не преувеличивать масштаб бедствия; то, что было сделано на другом конце часовни, с эстетической точки зрения представляет гораздо худшую катастрофу, а именно – сувенирная лавка в прихожей.

Есть и другая проблема. Часовня Кингз-колледжа нуждается в деньгах: только стоимость технического обслуживания составляет более тысячи фунтов в день. Кислотные дожди и выхлопные газы постоянно разъедают каменную резьбу, и каждый дюйм эрозии усугубляет проблему консервации и стоимость реставрации. Еще не очень давно, когда вы могли посетить часовню бесплатно, люди опускали добровольные пожертвования в дубовый сундук с металлической окантовкой (теперь это экспонат выставки в боковых приделах). По преданию, это был сундук, в котором Генрих VII отправил в Кембридж золото и серебро в плату за строительство часовни. Теперь существует другой источник дохода: золотые голоса мальчиков-певчих.

Хор Кингз-колледжа старше самой часовни. Шестеро братьев-мирян и шестнадцать мальчиков «приятной наружности и здравого ума», как сказано в постановлении Генриха VI от 1441 года (год основания колледжа), должны были ежедневно исполнять мессу в часовне. Они делают это уже более пятисот шестидесяти лет. Шестнадцать мальчиков в итонской форме – фуражки и полосатые брюки – каждый день приходят на вечерню в половину шестого, проделывая путь от своей школы на другой стороне Бакса. Школа Кингз-колледжа, расположенная в доме № 50 по Гранж-роуд, является подготовительной школой для мальчиков и девочек в возрасте от четырех до тринадцати лет, где кроме пения их учат таким старомодным добродетелям, как самодисциплина, преданность и настойчивость.

Англиканская церковь в течение некоторого времени позволяет женщинам принимать церковный сан, но в хоре Кингз-колледжа нет девочек. Это даже не обсуждается. Никакое сопрано не может сравниться со звонким вибрато этих детских голосов с неподражаемым тембром где-то посередине между ангелом и евнухом. Их чистый дискант воспаряет к веерному своду часовни Кингз-колледжа с магическим звуком, который достигает апогея за мгновение до того, как голоса стихают. Они воплощают преходящую природу чистой красоты и детскую невинность. Мы прикасаемся к волшебству, когда смотрим на херувимов, поющих в хоре при свете бездымных шведских свечей. Чарлз Дарвин вспоминал, что в бытность студентом часто ходил на вечерню в часовне Кингз-колледжа и был очарован дивными звуками. «Иногда нанимал мальчиков из хора, чтобы они пели у меня на квартире», – вспоминал он.

Начиная со Средневековья в английских соборах и колледжах готовили мальчиков-певчих, и композиторы пользовались их голосами для создания полифонической церковной музыки, особенно в эпоху Тюдоров. Эта музыкальная культура особенно характерна для Англии, и она по-прежнему актуальна. Мастерство звучания, зародившееся в те дни, здесь достигло кульминации, и «королевский звук» обладает почти эфирной ясностью.

Во время учебного семестра вы всегда можете найти место на вечерней службе, но раз в год вам придется вступить в борьбу, чтобы оказаться внутри. Еще за сутки до мероприятия вы увидите первых людей со спальными мешками в очереди перед воротами колледжа. «Фестиваль девяти уроков и рождественских куплетов» – название рождественского концерта в Кингз-колледже, и слушательская аудитория насчитывает сто девяносто миллионов человек по всему миру, не считая тысячи пятисот душ в самой часовне. Каждый год с 1928 года благодаря BBC люди даже в Африке и Новой Зеландии могут настроить свои радиоприемники, чтобы в прямом эфире услышать серебряные обертоны голоса солиста, который порхает как птица: «Благословен Господь, твердыня моя…» Рождественские гимны в Кингз-колледже – такая же неотъемлемая часть английского Рождества, как жареная индейка и рождественский пудинг.